Содержание
Любимая молитва генерала ермолова
Молитва для мусульман на Кавказе,
составил в 1820 г. А. П. Ермолов.
«Боже всесильный, премилосердый, Боже щедрот и всякие утехи молим Тебя, да волею Твоею поставленного над нами царствовати, Тобою возлюбленного самодержавнейшего Великого Государя Императора Александра Павловича всея России сохраниши в величии и славе. Умножи дни живота Его в здравии ненарушимом и непременяемом благополучии, даруй Ему премудрость, да судит в правду людям Твоим. Покажи Его врагам победительна, злодеям страшна, добрым милостива. Да в нем обрящет бедствующий призрение, утесненный заступление. Даруй обширным царствам, власти Его покорствующим, мир, тишину, благорастворение воздуха и земли плодоносие. Утверди доброе согласие и взаимную доверенность с соседственными нам народами, да Тебе единого Творца исповедующие, Тебе всемогущий поклоняющиеся, поживем мы в тишине и спокойствии. Тебе слава и держава во веки веков. Аминь!»
Примечание. Молитва эта была составлена и, собственноручно написана ген. Ермоловым в 1820 году и в октябре того же года разослана к начальникам отдельных частей края с тем, чтобы она обязательно была читаема в мечетях в молитвенные, а в особенности в торжественные дни.
Текст воспроизведен по изданию: Молитва для мусульман на Кавказе, составил в 1820 г. А. П. Ермолов // Русская старина, № 10. 1881
© текст — Берже А. П. 1881
© сетевая версия — Thietmar. 2018
© OCR — Андреев-Попович И. 2018
© дизайн — Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1881
Любимая молитва генерала ермолова
Если ты обеспокоен, пойди и сядь у реки.
И текущая вода унесёт твоё беспокойство прочь
Небо над рекой просветлело. Защебетали в высокой, подсушенной летним зноем траве первые птахи. Фёдор Туроверов и Ванька Рогов — служилые казаки Гребенского полка Терского казачьего войска лежали в засаде на северном берегу Терека, возле брода. За спинами казаков раскинулись угодья, неподалёку от станицы Червлёная. Родная земля, не успевшая остыть короткой ночью, грела их тела. Они дожидались товарищей: Серафима — Симку, Николу-Чёрного да Николу-Кривого. Уже неделя минула с тех пор, как те ушли за реку добывать аманатов.
Едва солнце показалось над верхушками затеречных холмов, их товарищи вышли на противоположный берег Терека с боевыми конями и двумя женщинами, пленницами. Головы обеих покрывали мешки, руки были крепко связаны и прикручены к телу сзади.
— Смотри-ка, братишка, на энтот раз баб споймали, — бормотал Ванька. — Эх, не люблю баб чеченских!
Ванька так воодушевился, что даже пихнул Фёдора локтем в бок.
— Да отстань ты! Лежи тихо!
— Да что там. — не унимался Ванька. — Такую бабу, когда имаешь — словно сухое мясо конское жуёшь. Тьфу, дрянь! Ты-то не пробовал, а?
Дородное Ванькино тело облекала черкеска удивительного красно-бурого цвета. Хорошо хоть белую папаху шалопут заменил на потрёпанную отцовскую фуражку, пробитую пулями и чиненую-перечиненую.
— Довольно о бабах трепаться. Женисся — утихнет в тебе дурная силушка, шалапут бестолковый, — шёпотом, беззлобно бранился Фёдор.
Между тем на противоположном берегу рачительный Симка уже снял с голов пленниц мешки. Он привязал концы арканных верёвок к ошейникам, сжимавшим стройные девичье шеи, бережно развязал путы, освобождая пленницам руки. Всем им, и людям и коням, предстояла переправа через быструю реку. Тонкие тела юных девушек-подростков скрывались в тени огромного тела Николы-Чёрного, словно молодые орешины в тени утёса-великана. Никола-Чёрный легонько потянул за концы верёвок, заставляя пленниц шагнуть вниз, к реке. Одна из них ухватилась обеими руками за аркан. Восходящее солнце окрасило розовым белую кожу её узких запястий. Другая стояла недвижимо, опустив голову. Даже рук не развела, словно они всё ещё были связаны злой верёвкой.
Симка взял наизготовку ружьё. Никола-Кривой аккуратно скрутил верёвки в тугие жгуты и спрятал их в седельные сумки.
— Ишь, целица мастак! Одноглазый чёртушко, а стреляет так, словно херувим Божий, его пули прямо к цели несёт на своих крылах.
— Утихни ты, сверчок! — прервал товарища Фёдор. — Может, нам пониже переползти? Их ведь вода ниже но течению снесёт.
— Да погодь ты суетиться! Как сносить начнёт, так и переползём, — возразил упрямый Ванька.
Они уже зашли по колено в воду. Коля-Кривой вёл в поводу коней, Коля-Чёрный тащил пленниц, намотав арканы на мощные предплечья.
Камень вылетел стремительно, словно прибрежные скалы выплюнули его, метко целясь в бедовую головушку Симки-Серафима, покрытую потрёпанной папахой. Симка рухнул лицом вниз, поднимая в воздух фонтаны алых брызг. Никола-Кривой отпустил поводья коней, и уже обернулся к берегу, хватаясь за рукоять пистолета. Стрела ударила его в шею, пронзив её насквозь. Фёдор ясно видел окровавленный наконечник прямо под затылком весёлого товарища детских игр. Никола-Кривой упал в воду. Его единственный глаз в последний раз узрел синеву утреннего неба.
Никола-Чёрный рванулся вперёд, натягивая арканы. Пленницы не отставали. Одна из них уже пустилась вплавь и быстро настигла бредущего по грудь в воде Николая. Она, выбросив лёгкое тело из воды, перехвалила обеими руками ослабевший аркан и накинула его на шею пленителя. Девушка душила Николу-Чёрного верёвкой, вгрызалась в его тело с последней злобой обречённого на верную смерть существа. Казак, грозно рыча, схватился обеими руками за тугую петлю аркана, пытаясь оторвать его от горла. Быстрое течение уже начало сносить их, когда вторая пленница добралась до места схватки. Она ловко взобралась на тело Николы, как ящерица взбирается вверх по стволу дуба. Вцепилась тонкими как иглы пальцами в его седеющие кудри, повисла. Она кусала его как дикий зверь. По лицу Николы струились алые ручейки. Кровь была и на губах пленницы. Фёдор заметил, как что-то блеснула в руке казака. Наверное, Николе-Чёрному всё-таки удалось выхватить кинжал из ножен, прежде чем все трое ушли под воду.
— Лежи тихо, Ванька, — твердил Фёдор, для верности удерживая товарища за полы черкески. — Лежи тихо, за рекой стрелок. Эх, что ж ты, лихоимец, в красной одёже на дело попёр? Модник станичный! Нету тута девок, для завлечения пригодных.
— Дурень ты, Федя! — почти в полный голос ответствовал Ванька. — На красном кровушка не явно видна. Я ж о тебе заботюся, чтоб ты вида братской крови не успугалси и порток не обмарал.
Она вышла из-за груды серых валунов. Фёдор ясно видел кольца рыжей косы, обвивавшие её шею, причудливые татуировки на кистях рук, сжимавших древко пики, изгиб лука за спиной. Голову женщины покрывали складки тёмного платка, повязанного на азиатский манер, наподобие чалмы. Всё её одеяние, цветов притеречных скал и высушенного жгучим солнцем ковыля, делало её похожей на ожившую плоть земли, рождённую дикой природой этих мест для кровавых подвигов и мести.
— Матерь Божия, Пресвятая Богородица. — выдохнул Фёдор.
— Баба это, Федя, просто баба басурманская, — пробормотал Ванька.
Он заелозил, заряжая ружьё. Сухая трава зашуршала под его грузным телом. Клацнул замок затвора.
— Да тише ты! Спугнёшь! — зашептал Фёдор.
Терек катил мимо них бурые воды, шелестя донной галькой. Звонко шуршал сухой ковыль, скрывавший их тела от глаз грозной воительницы. Иван прицелился.
Вдруг Фёдору почудилось, что женщина стоит не на противоположном берегу, а рядом с ним, лицом к лицу. Что синий взгляд её жжёт ему кожу леденящим жаром и обливает иссушающим холодом.
Она исчезла прежде, чем свинцовое тело пули расплющилось о серый валун на противоположном берегу.
— Ты зачем, гадёныш, меня под руку ударил? — взревел Ванька. — Али баб сильно жалеешь? Так то ж чеченская ведьма! Ты ж сам видел, что они с нашими хлопцами сотворили!
— Прости меня, Ваня, сам не знаю, какая блажь на меня нашла, — только и смог вымолвить Фёдор.
«..Удостой меня быть орудием мира твоего. »
Дельпоццо Иван Петрович (1739—1821) — один из генералов — покорителей Кавказа, деятель доермоловской эпохи.
sadalskij
СТАНИСЛАВ САДАЛЬСКИЙ
Народный блогер России
Любимая молитва-стих Ермоловой, написанная внуком Императора Николая I.
Мария Николаевна Ермолова была не только Великой трагической актрисой,
но и глубоко религиозным человеком.
Вот её любимая молитва-стих, написанная внуком Императора Николая I.
Научи меня, Боже, скорбеть
О моих пред Тобой согрешеньях,
И в молитвах святых, песнопеньях,
О несчастных душою болеть.
Научи меня, Сильный, идти
Лишь стезёю святого ученья;
Одного лишь искать мне спасенья,
Правды вечной заветы блюсти.
Научи меня, Боже, любить
Всем умом Тебя, всем помышленьем,
Чтоб и душу Тебе посвятить,
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи меня верить, Святой,
Что возможно души обновленье,
Что доступно грехов искупленье
И что милостив гнев правый Твой.
Научи меня, Отче, обнять
Всех лишь чистою братской любовью,
А за Церковь родную мне мать
Научи пострадать даже кровью.
Научи меня, Щедрый, отдать
Свои силы добру на служенье,
Чтоб страдальцам нести утешенье,
С ними славить Твою благодать.
Подкрепи, научи врачевать
Моих братьев душевные муки,
Чтобы горя замолкнули звуки
И чтоб некому было стонать.
4 сентября 1886 г., «К.Р.»
Павловск
В память покорения Кавказа
11 ноября 2004 г. в Государственном Историческом Музее открылась выставка «Меж гор и гребней. Северный Кавказ». В числе ее участников: Государственный Исторический музей, Государственный Русский музей, Государственная Третьяковская галерея, Государственный Литературный музей, Российская Государственная библиотека, Государственный архив Российской Федерации, Российский Государственный Военно-исторический архив, Музей-панорама «Бородинская битва», Тамбовская областная картинная галерея. Выставка продлится до 20 января 2005 года.
Только плохой историк ожидает, когда факты «начнут говорить сами за себя». Хороший – ставит свои вопросы первым. Собственно, сознающая себя и нетаящаяся ангажированность и создает историю из бессмысленного монолога фактов.
|
||
| А. П. Ермолов |
Если прийти на выставку в Исторический музей, вооружившись такой установкой, можно увидеть много любопытных вещей. Вот большой портрет генерала Ермолова в парадной форме. Вы спросите, что в нем может быть интересного? Он открывает экспозицию. (Если вы двигаетесь по часовой стрелке – от предшествующих событий к последующим). Гениальная идея авторов выставки: почти все мы, посетители, когда-то учились в школе и проходили Лермонтова по литературе; почти во всякой голове за давностью лет стройный некогда курс по «золотому веку» превратился в набор каких-то стихотворных обрывков и незаконченных цитат, так что этот парадный портрет вызывает совершенно определенные аллюзии. Определенно, он звучит как эпиграф, задающий тон:
Смирись, чечен – идет Ермолов.
Следом портрет детей Ермолова. Он словно возражение на мысли, спровоцированные первым портретом. «Нет, этот грозный генерал не машина убийства, не разрушитель жизни. Он умел разрушать, но умел и строить – полная противоположность распространенному сегодня типу человека, который неспособен ни к тому, ни к другому, который и есть подлинный разрушитель жизни». Дети – это в первую очередь наследники, новые побеги, питающиеся из того же корня, символ жизни. Вот почему для человека традиционного общества само отсутствие детей веет холодом смерти. Вот почему, многие культуры, стремясь растождествить воина и убийцу, прибегали к образу солдата, держащего меч в одной руке и ребенка в другой. Иногда воин приподнимает меч, приопуская руку с ребенком, иногда наоборот. Таким образом, подчеркивается его фундаментальная функция – поддерживать непостижимый человеческому разумению баланс жизни и смерти. Всем известен советский памятник воину-освободителю. Интересно было увидеть этот древний образ, пусть и неявно выраженный, на нынешней выставке.
Есть люди, которые с особым светлым чувством вспоминают военные годы. Кое-кому из нас это может показаться странным. Мы привыкли представлять войну как хаос, разрушения, страх и боль. Однако ветераны говорят, что помимо всего этого на войне между людьми возникает какое-то особое родство, новые, незнакомые человеку из мирного времени братские отношения. Писатель Лесков довольно ярко описал этот тип отношений и обозначил его как «кадетский монастырь». Один из стендов выставки как раз посвящен двум таким «кадетским монастырям» – Эриванскому гренадерскому и Куринскому пехотному полкам. Вот мы читаем слова участника кавказской войны, историка Р. А. Фадеева: «Особенные обстоятельства жизни развили в кавказских полках, в самой сильной степени, дух военной семьи, гордость своего полкового мундира и своего знамени». На стенде – семейные реликвии и альбомы: «Тенгинский пехотный полк на Кавказе 1819 – 1846» и «История Нижегородского Драгунского Его Величества полка».
 |
| А. П. Ермолов |
/P>
Судьба этих двух полков окончилась трагично. Как следует из помещенных на стенде комментариев, «Эриванский гренадерский, сформированный в 1797 г. из 18-го Егерского батальона для охраны границ с Грузией, именовавшийся с 1801 г. 17-м Егерским полком, весь XIX в. состоявший на службе на Кавказе, переименованный в 1876 г. в 7-й карабинерный полк за отличие в Русско-Персидской войне 1804 — 1813 гг и, наконец, получивший наименование Эриванского Карабинерного за отличие в русско-Персидской войне 1826 – 1828 гг, был упразднен за ненадобностью в начале 1918 года». Куринский Пехотный, участвовавший в войне с Наполеоном и многократно отличившийся на Кавказе, был также упразднен в том же году.
Поражения такого рода вообще характерны для русской истории. Мы гордимся, что на протяжении веков никому не позволяем себя победить. Но при этом почти всегда позволяем себя упразднить. Не могу согласиться с теми, кто говорит, будто Советский Союз проиграл Холодную войну. Наше поражение, разумеется, налицо, но это не поражение в войне. Не внешние причины вызвали гибель Советской (а в начале века и Царской) империи. Это какая-то внутренняя духовная дряхлость и дряблость, которая вполне логично закончилась упразднением. Не поражением – о, это было бы не так обидно – а именно упразднением. Крушение Союза прошло как-то слишком незнаменательно и у многих вызвало чувство недоумения и пустоты. Где тот, кто это сделал с нами? Где грохот вражеских пушек и танки, парадным строем въезжающие в столицу? Где историческое событие, соразмерное своим последствиям? Ничего этого не было. Все свершилось только на бумаге. Упразднение, ведь это чисто формальный акт, это утилизация формы, не наполняемой соответствующим содержанием, это стирание имени, которому в мире больше ничего не соответствует. Именно такого рода формальностью отдает от наших поражений.
Вот еще любопытная вещица: «Титульный лист и фрагмент формулярного списка о службе и достоинстве Тенгинского Пехотного полка поручика Лермонтова». Рядом такой же лист на графа Л. Н. Толстого. Меня более всего заинтересовал сам формуляр. Вот какие сведения о человеке он требует указать: чин, имя, отчество и фамилия, должность по службе, сколько лет от роду, из какого звания, какой губернии уроженец; какого вероисповедания, какие имеет ордена и пр. знаки отличия. Представляете? В XIX в. люди еще имели какое-то внятное вероисповедание и потому должны были указывать его в формулярах! В XX в. слово «вероисповедание» постепенно исчезло из канцелярского обихода. Это понятно – не стало того, что обозначается этим словом. К концу века из наших формуляров убрали графу «национальность». Спрашиваю: что это? Очередное упразднение?
Существует миф, усердно культивируемый европейскими СМИ, о «свободолюбивых сынах Кавказа» — «гордых борцах за освобождение своего народа от колониального гнета». На выставке представлен любопытный документ, который наша журналистика вполне могла бы использовать для развенчания подобных мифов. Он ясно и недвусмысленно указывает источник энергии кавказского сопротивления. Это «Ответ Эфенди Магомет Эммина от имени «черкесских аулов и черкесских народов на обращение А. И. Нейдгардта» (содержащее призыв к горцам сложить оружие и обещание амнистии тому, кто не будет впредь оказывать сопротивления русским войскам): «…Настоящие черкесы…признают власть только турецкого султана». «Если султан будет в дружбе с русским государством, то и мы будем мирными, в противном случае мы будем врагами». (Пер. с турецкого. Писарская копия 1844 г.)
Имперские амбиции России – вот что претит сегодня историческому вкусу европейцев. Устремившись на Запад, мы наталкиваемся на дружное обличение и порицание нашего «варварства» и потому чувствуем себя неловко – до того, что готовы начать оправдываться и отказываться от самих себя. Между тем, нужно вспомнить, что империализм не есть безусловное зло. Русский империализм – это явление качественно иное, нежели его французская или английская версия. Это подчеркивает стенд, посвященный мусульманским подразделениям в составе русских войск на Кавказе.
«Сформирован был лейб-гвардии Кавказско-горский эскадрон и, чтобы более доказать горцам желание государя императора прекратить вражду, назначен в Собственный Его Императорского Величества конвой» — узнают посетители из помещенной здесь цитаты из донесения генерала А. Х. Бенкендорфа. Этот, действительно, царский жест доверия выражает суть русской колониальной политики: да, мы воюем с вами, но не считаем вас злом, подлежащим безусловному истреблению; мы хотим покорить вас, но не желаем вас унизить; мы не стремимся ограбить вас, но вы будете иметь долю во всем, что мы имеем сами; мы пришли покорить вас, но не с тем, чтобы воспользоваться вами и потребить вас, а с тем, чтобы приобщить вас к плоти и крови нашей империи.
И это отнюдь не «единичный случай, используемый в пропагандистских целях». Кроме Кавказско-горского эскадрона существовала Кавказская милиция. Ранее, в войне с Турцией (1828 – 1829) были сформированы четыре Конно-мусульманские полка, а в 1835 г. при Отдельном Кавказском корпусе образован конно-мусульманский полк шестисотенного состава. Да и кроме того, назначение Шамиля, долгое время главного врага России на Кавказе, офицером русской армии, разве не должно ярчайшим образом характеризовать особенности русского империализма?
Чтобы слова о плоти и крови империи не прозвучали простым уподоблением, присмотритесь к фотографиям, выложенным на этом стенде. Не возникает у вас впечатление, что эти «русские горцы» чем-то очень походят на наших казаков? Нет ли чего-то общего в самом облике и выражении лица?
Так что не стоит нам и сегодня смущенно бормотать что-то о контртеррористической операции на Кавказе. Честность избавляет от необходимости оправдываться. Об этом на выставке напоминают неприметные солдатские медали, на которых указано: «За покорение Чечни и Дагестана», «За взятие штурмом Ахульго», «За покорение Западного Кавказа».
|
||
| Сабля князя Барятинского |
Последний стенд выставки посвящен князю Александру Ивановичу Барятинскому. Среди прочих вещей победителя Шамиля мы находим его личную саблю. В музейной карточке прилагается описание: «золото, сталь, алмазы, изумруды; гравировка: «В память покорения Кавказа».
Многие из наших современников, к сожалению, усвоили женский взгляд на оружие и видят в нем только орудие убийства. В традиционных же обществах в оружии, прежде всего, усматривали символ – доблести, отваги, любви и прочих добродетелей, ярче всего проявляющихся именно на войне. Потому оружие так нравится мальчишкам – симпатия, которая порой так пугает матерей, действительных и потенциальных. Война для мужчины – это последнее олимпийское состязание, где разыгрывается самый главный лавровый венок и где состязаются не столько в ловкости и силе тела, сколько в благородстве и мужестве духа. Это странное фантасмагорическое действо, где смешиваются боль, смерть, подвиг и братская любовь. Отсюда возникает идея древних ювелиров – смешивать сталь (металл тяжкого труда, пота и крови), символизирующую военные лишения и смерть, и благородное золото, означающее аристократизм воинского духа. Каждому драгоценному камню, соответствует определенная добродетель воина.
Мне как-то пришлось услышать такую фразу: «Если верно то, что мир создан Богом для человека, то нужно полагать, что в нем нет случайных вещей и каждая из них здесь должна иметь определенное назначение. Что касается драгоценностей – они наверняка созданы для украшения храмов и оружия. Священники и воины, пожалуй, те немногие из нас, кто может владеть этими вещами без особого вреда для себя». Не берусь судить, так ли все обстоит на самом деле, но нельзя не признать в этом суждении некоторого обаяния и логики.
Любопытные мысли навевает и надпись на Барятинской сабле: «В память покорения Кавказа». Кому она может быть адресована? Владельцу? Думаю, он не имел нужды в сабле как в источнике воспоминаний. Едва ли даже самый сильный склероз, порази он Барятинского, смог бы уничтожить воспоминания главнейших событиях его жизни. Возможно, эта надпись была адресована в глубь грядущих веков, наследникам кавказских побед. Может, в этом и есть потайной смысл распространенной традиции дарить вещи «на память»? Век человека недолог, победитель уходит — меркнет слава. А золото, сталь, алмазы и изумруды остаются. Как и то, символом чего они являются.
Дар благодатной молитвы
Схиигумен Савва (1898–1980) и его изречения
В духовном завещании отец Савва писал: «Если я обрету у Господа дерзновение, то надеюсь ходатайствовать пред Ним за всех вас, и особенно за тех, кто будет поминать меня в молитвах». Старец покинул земной мир, но свет его любви, его молитва продолжают сиять нам сквозь вечность. И так же поучительно звучат его наставления и спустя 35 лет после его праведной кончины.
Любовь к ближним
«Христос требует от нас, чтобы мы любили ближних как самих себя – не меньше! Как себя любить, мы знаем, значит, знаем, как надо любить и ближних своих».
 |
Видео (кликните для воспроизведения). |
«Особенно далек от Бога тот человек, который любит только себя».
Напрасны молитвы и подвиги человека, если он питает в сердце злобу на ближнего своего
«Если имеете к кому-нибудь неприязнь, старайтесь переломить, победить себя. Молитесь так: “Спаси, Господи, раба Твоего (имя) и святыми его молитвами помилуй меня, грешного, и умири сердце мое”. Принудите себя оказать нелюбимому человеку знаки внимания, старайтесь услужить ему. И Господь, видя ваше доброе намерение, вырвет из сердца неприязнь и наполнит его святою любовью. Напрасны молитвы и подвиги человека, если он питает в сердце злобу на ближнего своего. Господь не отпускает таким грехов на исповеди».
О милосердии
«Никакие добродетели и подвиги так быстро не подвигают Господа на Его милосердие, как добрые дела».
«Хорошо делать добро как бы от второго лица, то есть говорить: “Меня просили вам передать…” и не смущаться мыслью: “Ведь я обманываю!” Тайное милосердие полезно еще и по той причине, что поступающий так реже осуждает других или совсем никого не осуждает, потому что рассуждает: “Как я скрываю от других добродетель, так и другие скрывают от меня”».
«Не забывай, друг мой, что к делам милосердия относятся и благодушное перенесение всех скорбей и напастей от врагов, любовь к ним и молитва за них».
Духовные советы
«Чтобы праведным быть, надо жить просто; не думать о зле, не желать делать зло, всячески избегать тех моментов и случаев, когда через нас невольно может быть сделано зло. Иными словами, надо жить так, чтобы, как говорится, и мухи не обидеть».
Перед каждым действием руководитесь рассуждением: задуманное дело не противно ли Богу, не обидно ли оно для ближнего моего?
«Перед каждым своим действием руководитесь следующим христианским рассуждением: задуманное дело не противно ли Богу, не обидно ли оно для ближнего моего? Если, по строгом исследовании, совесть спокойна, то намерение свое приводите в исполнение».
«Никогда не ждите и не требуйте за любовь любви, за смирение – похвалы, за службу – благодарности. Старайтесь остаться без земных наград, чтобы не потерять наград небесных».
«Устраняй себя от всех случаев, при которых неизбежно принужден бываешь видеть и слышать много худого: что не было увидено, услышано, то и на ум не придет».
О молитве
«Нет времени помолиться – пади на колени и скажи: “Господи, приими порыв мой в похваление и благодарение мое Тебе и услыши меня недостойного!” Но сделай это с чувством горячей преданности Господу, с чувством человека хотя и спешащего, но стремящегося хотя бы на один миг без остатка отдаться Господу».
Дело вовсе не в продолжительности молитвы, а в ее пламенности
«Ведь дело вовсе не в продолжительности молитвы, а в ее пламенности, пламенность же не может продолжаться долго, даже и у совершенных боголюбцев».
«Псалмы и Иисусова молитва – живая вода из одного источника. Псалтирь поддерживает Иисусову молитву, как стены храма – его кровлю».
Главное – молитва, молитва – это всё! Молитва всё победит. И на все вопросы молитва ответит
«Главное – молитва, молитва – это всё! Молитва всё победит. И на все вопросы молитва ответит».
«Мы привыкли считать, что дары Святого Духа, как, например, любовь Христова и дерзновенная молитва, даются только старцам и старицам, поэтому в юном возрасте подавляем в себе самое драгоценное – дерзновение в молитве, то есть веру в то, что Господь непременно исполнит наше благое прошение. Вот и выходит: сначала подавляем в себе эту веру, не даем ей возможности расти, а потом вопием к Богу: “Верую, Господи! Помоги моему неверию!” Получается фальшь…»
О похвале
«Бойтесь похвалы от людей, особенно когда хвалят вас незаслуженно. Молчите и не отвечайте в эту минуту, лишь в себе сознавайте, что хвалят больше, чем мы того стоим. А если начнете противоречить, то родится лицемерие. Ведь тонкое чувство удовлетворения от похвалы все-таки есть у каждого!»
«Похвала людей отнимает у нас награду от Бога».
О смирении
«Признак смирения – это когда человек не только не хочет видеть чужих грехов, но и не может видеть их, потому что его собственные грехи заслоняют чужие и потому что при свете благодати он слишком ярко зрит Бога».
«Не надо обижаться на обличителей, если они коснутся вашего самолюбия, а рассуждайте так: они посланы от Бога, чтобы обуздать мой душевный порок. И не сердитесь на них, а благодарите Господа, что Он, Милосердный, доставляет вам благоприятный случай к приобретению смирения».
«Ведь, по сути дела, мы все смиренные, все хорошие, все любвеобильные, пока не коснулся до нас чей-то палец или язык. И только в момент прикосновения открывается нам, кто из нас какая птица, какого полета».
Делай всё по силам своим
«Делай всё по силам своим, тогда не будешь раздражаться и возмущаться. И тщеславия не будет. Не будешь возмущаться, что люди не оценивают твоих трудов. Делай всё ради Господа, а от людей не жди похвалы и благодарности».
«Считай себя недостойным много поститься и много бодрствовать. В наш век неприемлемы такие подвиги, которые были доступны для подвижников первых веков нашей эры. К тому же внешние, телесные подвиги развивают в человеке тщеславие и гордость – самые пагубные страсти. Только смирение недоступно злой силе, поэтому ешь на здоровье, сколько требуется для твоего организма (без пресыщения, разумеется!) и спи с воздержанием, тогда ты не будешь о себе мнить высоко, а будешь укорять себя за нерадение – вот и путь к смирению!»
«При неотложных делах по должности и положению своему в семье или обществе нужно сокращать подвиги поста и молитвы. Кротко служить ближним – это выше вычитывания молитвенного правила и посещения храма с надрывом своих сил. Господь этого не требует».
Несение жизненного креста
Если кто-то оскорбит нас словом или делом, а мы перенесем обиды по-евангельски, с радостью – это и будут наши вериги
«Вериги наши – это безропотное несение жизненного креста. Преподобный Серафим Саровский тоже не советовал никому надевать на себя вериги. Если кто-то оскорбит нас словом или делом, а мы перенесем обиды по-евангельски, с радостью – это и будут наши вериги. Вот и власяница наша! Эти духовные вериги и власяница выше железных».
«Мы внимательнее отмечаем то, как Бог наказывает нас бедствиями, и совсем не хотим замечать того, как Он гораздо более милует нас Своим долготерпением и щедротами. Часто то самое, что мы склонны считать бедствием и наказанием Божиим, является истинным благодеянием Божиим, предотвращающим, по Промышлению Божию, от нас не одно, а иногда целый ряд других бедствий и неприятностей».
О принятии Святых Христовых Таин
«Пока объезжаете святые места, везде причащайтесь, во всех храмах, во всех монастырях, даже если по сложившимся обстоятельствам не сможете вычитать Правило ко Причащению. В дороге любое молитвенное правило заменяется Иисусовой молитвой. Лишь бы у вас сокрушение сердечное было и искреннее желание соединиться со Христом».
«Благодать, даруемая приобщением, так велика, что как бы недостоин, как бы грешен ни был человек, но лишь бы в смиренном сознании всегреховности своей приступил ко Господу, искупляющему всех нас, и тогда, хотя бы от головы до ног был покрыт язвами грехов, будет очищаться благодатию Христовою, будет всё более и более светлеть, совсем просветлеет и спасется».
В Причастии человек черпает силы для борьбы с грехом, а ему говорят: “Не причащайся часто”. Откуда же он возьмет эти силы?
«Опыт показывает, что люди, причащающиеся часто, ведут жизнь в духовном плане более достойную, чем те, кто под предлогом благоговения лишают себя святыни. На самом деле это не смирение, а диавольский обман. В Причастии человек черпает силы для борьбы с грехом, а ему говорят: “Не причащайся часто”. Откуда же он возьмет эти силы? Когда указывают на то, что в древности причащались часто, эти люди обычно отвечают: “Тогда был другой духовный уровень”. Но разве духовный уровень не зависел от частого Причащения?»
«Исповедуйся, смири себя в своем сердце как самого недостойного и спеши к Святой Чаше».
«А после Причащения мы должны особенно покоить Господа в своем сердце, не огорчать Его новыми грехами. После смерти мы будем сильно истязуемы, если не храним благодати Святаго Духа».
«День Причастия лучше всего провести в молчании и молитве или в чтении Священного Писания и поучений святых отцов, потому что душа в это время особенно восприимчива к доброму и дивные евангельские слова западут в глубину сердца».
Мир душевный
Как бы нас ни огорчили, какое бы зло нам ни сделали, какую бы потерю мы ни понесли – мы всегда должны быть духом мирны и спокойны
«Мир души – это один из важнейших показателей, по которому мы определяем: духовные мы или плотские. Если мир в душе нашей не нарушается ни при каких обстоятельствах, даже при самых сильных переживаниях, то, значит, мы в духе. Как бы нас ни огорчили, какое бы зло нам ни сделали, какую бы потерю мы ни понесли, – мы всегда должны быть духом мирны и спокойны. А это возможно только в том случае, если мы будем искренно любить Бога и ближних, если у нас будет глубочайшая вера и преданность Промыслу Божию, если мы благодушно будем переносить всякое зло, всякие скорби и болезни».
Любимая молитва генерала ермолова
Если ты обеспокоен, пойди и сядь у реки.
И текущая вода унесёт твоё беспокойство прочь
Небо над рекой просветлело. Защебетали в высокой, подсушенной летним зноем траве первые птахи. Фёдор Туроверов и Ванька Рогов — служилые казаки Гребенского полка Терского казачьего войска лежали в засаде на северном берегу Терека, возле брода. За спинами казаков раскинулись угодья, неподалёку от станицы Червлёная. Родная земля, не успевшая остыть короткой ночью, грела их тела. Они дожидались товарищей: Серафима — Симку, Николу-Чёрного да Николу-Кривого. Уже неделя минула с тех пор, как те ушли за реку добывать аманатов.
Едва солнце показалось над верхушками затеречных холмов, их товарищи вышли на противоположный берег Терека с боевыми конями и двумя женщинами, пленницами. Головы обеих покрывали мешки, руки были крепко связаны и прикручены к телу сзади.
— Смотри-ка, братишка, на энтот раз баб споймали, — бормотал Ванька. — Эх, не люблю баб чеченских!
Ванька так воодушевился, что даже пихнул Фёдора локтем в бок.
— Да отстань ты! Лежи тихо!
— Да что там. — не унимался Ванька. — Такую бабу, когда имаешь — словно сухое мясо конское жуёшь. Тьфу, дрянь! Ты-то не пробовал, а?
Дородное Ванькино тело облекала черкеска удивительного красно-бурого цвета. Хорошо хоть белую папаху шалопут заменил на потрёпанную отцовскую фуражку, пробитую пулями и чиненую-перечиненую.
— Довольно о бабах трепаться. Женисся — утихнет в тебе дурная силушка, шалапут бестолковый, — шёпотом, беззлобно бранился Фёдор.
Между тем на противоположном берегу рачительный Симка уже снял с голов пленниц мешки. Он привязал концы арканных верёвок к ошейникам, сжимавшим стройные девичье шеи, бережно развязал путы, освобождая пленницам руки. Всем им, и людям и коням, предстояла переправа через быструю реку. Тонкие тела юных девушек-подростков скрывались в тени огромного тела Николы-Чёрного, словно молодые орешины в тени утёса-великана. Никола-Чёрный легонько потянул за концы верёвок, заставляя пленниц шагнуть вниз, к реке. Одна из них ухватилась обеими руками за аркан. Восходящее солнце окрасило розовым белую кожу её узких запястий. Другая стояла недвижимо, опустив голову. Даже рук не развела, словно они всё ещё были связаны злой верёвкой.
Симка взял наизготовку ружьё. Никола-Кривой аккуратно скрутил верёвки в тугие жгуты и спрятал их в седельные сумки.
— Ишь, целица мастак! Одноглазый чёртушко, а стреляет так, словно херувим Божий, его пули прямо к цели несёт на своих крылах.
— Утихни ты, сверчок! — прервал товарища Фёдор. — Может, нам пониже переползти? Их ведь вода ниже но течению снесёт.
— Да погодь ты суетиться! Как сносить начнёт, так и переползём, — возразил упрямый Ванька.
Они уже зашли по колено в воду. Коля-Кривой вёл в поводу коней, Коля-Чёрный тащил пленниц, намотав арканы на мощные предплечья.
Камень вылетел стремительно, словно прибрежные скалы выплюнули его, метко целясь в бедовую головушку Симки-Серафима, покрытую потрёпанной папахой. Симка рухнул лицом вниз, поднимая в воздух фонтаны алых брызг. Никола-Кривой отпустил поводья коней, и уже обернулся к берегу, хватаясь за рукоять пистолета. Стрела ударила его в шею, пронзив её насквозь. Фёдор ясно видел окровавленный наконечник прямо под затылком весёлого товарища детских игр. Никола-Кривой упал в воду. Его единственный глаз в последний раз узрел синеву утреннего неба.
Никола-Чёрный рванулся вперёд, натягивая арканы. Пленницы не отставали. Одна из них уже пустилась вплавь и быстро настигла бредущего по грудь в воде Николая. Она, выбросив лёгкое тело из воды, перехвалила обеими руками ослабевший аркан и накинула его на шею пленителя. Девушка душила Николу-Чёрного верёвкой, вгрызалась в его тело с последней злобой обречённого на верную смерть существа. Казак, грозно рыча, схватился обеими руками за тугую петлю аркана, пытаясь оторвать его от горла. Быстрое течение уже начало сносить их, когда вторая пленница добралась до места схватки. Она ловко взобралась на тело Николы, как ящерица взбирается вверх по стволу дуба. Вцепилась тонкими как иглы пальцами в его седеющие кудри, повисла. Она кусала его как дикий зверь. По лицу Николы струились алые ручейки. Кровь была и на губах пленницы. Фёдор заметил, как что-то блеснула в руке казака. Наверное, Николе-Чёрному всё-таки удалось выхватить кинжал из ножен, прежде чем все трое ушли под воду.
— Лежи тихо, Ванька, — твердил Фёдор, для верности удерживая товарища за полы черкески. — Лежи тихо, за рекой стрелок. Эх, что ж ты, лихоимец, в красной одёже на дело попёр? Модник станичный! Нету тута девок, для завлечения пригодных.
— Дурень ты, Федя! — почти в полный голос ответствовал Ванька. — На красном кровушка не явно видна. Я ж о тебе заботюся, чтоб ты вида братской крови не успугалси и порток не обмарал.
Она вышла из-за груды серых валунов. Фёдор ясно видел кольца рыжей косы, обвивавшие её шею, причудливые татуировки на кистях рук, сжимавших древко пики, изгиб лука за спиной. Голову женщины покрывали складки тёмного платка, повязанного на азиатский манер, наподобие чалмы. Всё её одеяние, цветов притеречных скал и высушенного жгучим солнцем ковыля, делало её похожей на ожившую плоть земли, рождённую дикой природой этих мест для кровавых подвигов и мести.
— Матерь Божия, Пресвятая Богородица. — выдохнул Фёдор.
— Баба это, Федя, просто баба басурманская, — пробормотал Ванька.
Он заелозил, заряжая ружьё. Сухая трава зашуршала под его грузным телом. Клацнул замок затвора.
— Да тише ты! Спугнёшь! — зашептал Фёдор.
Терек катил мимо них бурые воды, шелестя донной галькой. Звонко шуршал сухой ковыль, скрывавший их тела от глаз грозной воительницы. Иван прицелился.
Вдруг Фёдору почудилось, что женщина стоит не на противоположном берегу, а рядом с ним, лицом к лицу. Что синий взгляд её жжёт ему кожу леденящим жаром и обливает иссушающим холодом.
Она исчезла прежде, чем свинцовое тело пули расплющилось о серый валун на противоположном берегу.
— Ты зачем, гадёныш, меня под руку ударил? — взревел Ванька. — Али баб сильно жалеешь? Так то ж чеченская ведьма! Ты ж сам видел, что они с нашими хлопцами сотворили!
— Прости меня, Ваня, сам не знаю, какая блажь на меня нашла, — только и смог вымолвить Фёдор.
ЧАСТЬ 1
«..Удостой меня быть орудием мира твоего. »
|
Видео (кликните для воспроизведения). |
Но чем беспокойнее и злее становились чеченцы, тем скорее должно было наступить возмездие, тем больше было поводов Ермолову перейти от угроз к решительному действию, и с ранней весны 1817 года на Тереке начал сосредоточиваться сильный отряд. К двум батальонам шестнадцатого полка, стоявшим здесь зимою, прибыл из Крыма восьмой егерский полк, пришёл из Кубы [2] батальон Троицкого полка и был передвинут из Грузии батальон кабардинцев. В станице Червленной в то же время сосредоточено шестнадцать орудий и до тысячи донских и линейных казаков. Вскоре на линию прибыл и сам Ермолов, чтобы лично руководить военными действиями. Он выехал из Тифлиса в апреле, когда дорога через горы ещё была завалена глубокими снегами, и большую часть пути делал пешком. Объехав затем весь правый фланг Кавказской линии и Кабарду, он прибыл наконец в станицы Терского казачьего войска и восемнадцатого мая остановился г Червленной, откуда должно было начаться движение за Терек, в земли чеченцев. В мае 1817 года части регулярной русской армии под командованием губернатора Кавказа, генерала Алексея Петровича Ермолова перешли Терек.
Добрый день! Собираю с целью сохранения — священные тексты. Считаю что эта информация должна быть общедоступна. Очень рад Вас видеть на своем портале.
